Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля - Роман Витольд Ингарден

дан мне так, что у него есть и задняя сторона, то он вообще не был бы дан мне как «дом» (что, однако, является фактом!), и мне вообще не пришло бы в голову обходить вокруг него, чтобы что-то проверять. Поскольку на деле для меня, когда я обхожу дом, важно лишь установить, действительно ли дом имеет такие определения и выглядит так, как я полагаю (vermeine) при восприятии дома спереди, [или, точнее говоря, не просто полагаю, но — как я наглядно имею своеобразный феномен того, что дом, увиденный сзади, имеет столько же этажей, сколько и спереди, что с обратной стороны дом имеет такое-то и такое-то количество расположенных друг рядом с другом окон] и т.д. Обычно все <это при восприятии спереди> «придано» (mitgegeben) столь наглядно и естественно, что мне вообще не приходит в голову сомневаться в этом или проверять. Но даже более того! Я увидел дом извне, с одной или с другой стороны — не имеет значения, в любом случае извне, так, что я, совершенно не задумываясь, сразу же вхожу в него. У него есть входная дверь, холл, вторая дверь, и вот я добираюсь до этого зала. Теперь я вижу этот зал, стулья, скамьи, а также стены зала, красную кирпичную стену с темными швами и т.д. И снова я вижу извне то место и т.д., но я не на самом деле [вижу] внутреннее этой стены. Внутри кирпичи, говорю я, ведь извне она выглядит так, как будто «внутри» они есть. Если бы я был очень любопытен, я бы проделал отверстие или же я разрезал бы какую-то увиденную вещь, как это делают маленькие плуты, когда получают новую игрушку. Но на сколько бы частей они ни раскраивали вещь, всегда остается что-то внутреннее: целое яблоко, половина яблоко, четверть яблока, все дальше и дальше; но внутреннее снова здесь, его не устранить. Если мы задумаемся об этом, [то мы придем к пониманию необходимости различить два различных значения «данности» и «видения». Согласно первому значению,] я вижу, например, дом, {т.е.} не только его переднюю сторону и т.д. Если бы я увидел здесь кулису, то я не стал бы к ней подходить, чтобы рассмотреть поближе. Для чего? Я вообще не могу «войти в» кулису. Но «кулиса» — это тоже слишком сильно сказано. Ведь кулиса в театре тоже имеет переднюю и заднюю стороны, передняя «раскрашена», задняя — нет; там есть только деревянная рама и серое полотно. И если я вижу «кулисы», то я вижу и эту вещь, имеющую три измерения, определенную толщину и заднюю сторону и т.д.

В восприятии я этого не переживаю, того, что [мне дан феномен, так сказать, голой «внешности» чего-то пустого и не-наличного]. <Скорее,> передняя сторона <чего-либо> дана мне таким удивительным способом, что она словно говорит мне: «За мной есть еще и обратная сторона, а между передней и задней сторонами, кроме этого, есть внутреннее, а все это вместе, как целое, — это я, вещь».

Тем не менее, не все свойства увиденной вещи даны мне одним и тем же способом, хотя все они, безусловно, даны. Мы можем сказать, что передняя сторона и внешность вещи даны в исполненных качествах: то, что я вижу — красное или желтое, блестит, гладкое, сделано из дерева. Это не только гладкость и т.д., это действительно дерево; я вижу, что это дерево. Но обратная сторона не дана в «исполненных» качествах, она — если допустим такой оборот — как бы всего лишь предполагается (mitvermeint). Эта ситуация изменяется, когда я обхожу <вокруг увиденной вещи>; тогда то, что вначале предполагалось в качестве обратной стороны, становится «передней стороной» и тоже показывает мне себя в полноте качеств того или иного рода. На передней стороне, в этих наполняющих ее качествах есть нечто, что словно обращается ко мне, говоря: «за» передней стороной есть еще что-то, причем что-то определенное — внутри вещи, на задней стороне и т.д. Это «обращение» исполняется, когда я обхожу вещь или каким-либо другим способом заглядываю «в» нее. Гуссерль обозначал это обращение особым словом. Он говорит, что в воспринятой вещи есть «созерцательные интенции», указывающие на такие свойства, которые также присущи вещи, но в данный момент не показали себя полностью. То, что я вижу на передней стороне, уже наполнено качествами и действительно дано само в строгом смысле слова, прочее же, так сказать, только зримо намечено посредством передней стороны.

И Гуссерль констатирует: все это не случайно; скорее, сущностной чертой внешнего восприятия является то, что так есть и должно быть. Всякое визуальное, всякое тактильное, если угодно, всякое внешнее восприятие частью осуществляется [в форме такой данности], что все зримо наполнено качествами той или иной определенности, частью же в форме такой данности, что нечто лишь предполагается (mitgemeint), лишь придано (mitgegebеn), то есть намечено посредством созерцательной интенции.

Если дело идет о способе данности, который презентирует мне вещь как полную качеств, то я говорю: всякое восприятие вещи частично — в том смысле, что из всей [наглядно, созерцательно данной вещи] лишь часть определений дана [действительно] в исполненных качествах, в то время как некоторые другие хотя и достигают зримости, но только в форме созерцательных интенций. В каждом новом, осуществляемом при изменившихся обстоятельствах восприятии одно действительно и полно дано, а другое — лишь созерцательно интендировано. Кроме того, и кое-что на передней стороне <вещи> тоже может быть <дано> только как созерцательно, наглядно интендированное. Например, если я стою довольно далеко от какой-то вещи, то может случиться, что я буду уверен, что вижу деревянный, однотонный желтовато-серый стол; но когда я подхожу поближе, я вижу, что это стол совсем не однотонен по своему цвету, и на дереве виден своеобразный «рисунок». Вначале все это было <дано> как наполненное <одним качеством>, так что все для меня «сливалось» в однотонный цвет; теперь же ясно видна древесная структура, [я вижу узорчатую текстуру, которая показывает структуру дерева]. Значит, на передней стороне есть нечто одно, что увидено действительно (и отчетливо), и нечто другое, что до определенной степени лишь созерцательно, наглядно намечено и что затем все же исполняется в неком синтетическом качестве, скажем, в качестве желтого.

Всю эту ситуацию можно рассмотреть с двух сторон: во-первых, на нее можно посмотреть со стороны восприятия, тогда мы можем сказать, что восприятие есть трансцендирующее переживание, что оно нечто трансцендирует. Что же оно трансцендирует? Область определенностей или свойств вещи, которые [даны в исполненных качествах]. Оно трансцендирует, выходит за пределы данных